— Мы не умрем! — кричит Нагал и его поддерживают остальные. — Даже… даже если это правда.

Он смотрит на черный свиток:

— Есть еще двадцать живых Сынов Сангвиния! Двадцати душ хватит, чтобы восстановит легион.

— И одной было бы достаточно, — рычит Хезен. — Не важно, сколько это займет времени, хоть тысячу лет, мы сможем восстановить наши силы.

— Если у вас будет это тысячелетие чтобы сделать это, — я поворачиваюсь на эти слова и вижу, что Рубио стоит позади меня. Он сумел войти и подойти ко мне так близко, а я даже не заметил. — Но сейчас тревожные времена, Кровавый Ангел. Самые трудные в истории Империума.

— У тебя нет права здесь находиться, — говорит Нагал. — Крыло предназначено лишь для отпрысков нашего легиона и более ни для кого.

Рубио не обращает на его слова никакого внимания и смотрит только на меня. Я чувствую, как псайкер проникает в мои мысли, он знает про страх в моем сердце. И мрачно кивает:

— Война с Хорусом угрожает разорвать галактику на две части. Приоритеты меняются. Как хирург должен пожертвовать одним органом ради спасения всей жизни, так и Сигиллит делает нелегкие решения. Мне жаль, что именно на ваш легион пал такой тяжелый выбор.

— Скажи прямо, — я вновь обретаю голос. — Если ты пришел сюда нашим палачом, Рубио, так делай свое дело!

Он коротко кивнул и окинул рукой крепость-монастырь:

— Военная машина состоит из мощи легиона, генетических и оружейных запасов, из всего вместе… Её стратегическая цена не поддается исчислению, нельзя допустить, что бы всё это попало в руки предателей. Необходимо сохранить имущество легиона, и охранять до тех пор, пока оно не будет использовано в битвах.

— Мятеж не продлится так долго, — сказал Хезен.

— Вы в этом уверены? — возразил Рубио. — Сигиллит предусмотрел все возможные варианты. Даже сейчас, на далеком Титане, он готовит новое оружие, новое поколение воинов. Малькадор готовится. — Он указал на свою броню. — Я и подобные мне были призваны помочь ему в этом деле.

— И вы хотите распотрошить нашу крепость для этого? — голос Нагала был глух и холоден. — Когда мы совсем будем подавлены, регент придет на Ваал подобно стервятнику и обдерет его начисто? Так вот для чего ты пришел сюда? — он двинулся на Рубио, сжав кулаки. — Чтобы обобрать нас до последней нитки?

— Да, — ответил псайкер. — Транспортные баржи на подходе, их экипажи состоят из верных фракций Механикум. Они заберут всё, что необходимо.

— Убирайся, — Нагал уже рычит.

— Я еще хочу сказать…

— Пошел вон! — ревет воин.

Рубио замолкает и легко кланяется. Когда он уходит, ярость Нагала оборачивается против меня:

— Ты должен был отпустить нас, Аркад. Будь проклята твоя кровь, мы должны были уйти!

Я поворачиваюсь к нему.

— Если бы я это позволил, от нас вообще бы ничего не осталось.

— Оглянись вокруг. Скоро так и будет.

Его слова напоминают мне о моем сне.

Мы никогда не говорили о сне, хотя мы все так или иначе были в нем замешаны.

Те из нас, кто спал — если космические десантники действительно могли спать — видели его более четко, но даже те, кто бодрствовал, стоя на посту или тренируясь, получили частицу…

Я не решаюсь назвать это видением.

Что я видел? Нагромождение образов, проходящих сквозь разум вспышками воспоминаний. Мир кроваво-красных песков, но не Ваал. Горящие небеса. Огромное существо, больше похожее на зверя, чем на человека, детали я не могу различить — всё размыто.

В руках существа топор. Мощный удар, убивший сотни моих братьев.

И посреди этого — Сангвиний, распахнувший крылья. Я вижу, как он падает, хотя знаю, что Ангел не падет никогда.

Затем всё исчезло, и внезапно во мне на краткий миг пробудилась чудовищная ярость. Это был доселе не виданный вид гнева, с трудом поддающийся пониманию. Я почувствовал себя… словно оскверненным его мимолетным прикосновением.

Во времена до восхождения Императора это назвали бы предзнаменованием.

После того дня никто из воинов больше не говорил о сне, словно огласка могла привести к его свершению.

Мне надо присутствовать на взлетной площадке, где стоит «Штормовой Орел» Рубио, похожий на терпеливого хищника, готового взмыть в небо.

Признаюсь, я уже принял решение, пока шел через Тихий Монастырь и вдоль верхних галерей. Ничто из того, что может сказать мне псайкер, не изменит моего решения.

— Говори, — требую я, когда он появляется из внутренностей посадочного модуля.

— У меня для тебя и твоих братьев есть одно предложение. Один шанс, — в его голосе сквозила искренность. Я задался вопросом, был ли однажды Рубио на моем месте, раздавленный столь большой потерей? Воин снимает свой силовой меч с пояса, ножны и всё остальное и показывает мне. — Вы спрашивали о моем звании и легионе. Когда-то я был Ультрамарином, воином Тринадцатого легиона. — Рубио поворачивает оружие и я вижу на его рукоятке символ Ультимы. — Я потерял свой легион так, словно если бы сыны Маккрага были мертвы и потеряны. — Эти слова не были надуманны: я услышал боль в его голосе и поверил ему.

— И теперь ты агент Малькадора?

Он кивнул.

— Один из многих. Некоторые из нас легионеры, из братств обеих сторон восстания. Другие смертные и… есть другие. У меня теперь новые задачи.

Он рассказал о работе Сигиллита в Солнечной системе, о свершенных во имя Императора делах, но не открывая всей правды. Он сказал, что во всех звездных системах принимаются меры. Корабли и люди по-тихому перебрасываются туда, где они будут наиболее нужны в случае боевых действий. Военная техника, генетические и строительные материалы инфраструктур легионов. Всё для проекта лорда Малькадора, всё для борьбы не столько с предателем Хорусом Луперкалем, а сколько с темными силами, что он пробудил.

Я не понимаю, к чему он все это говорит до тех пор, пока он не делает мне предложение. И тут до меня доходит.

Рубио протягивает руку:

— Присоединяйся ко мне, Аркад. Ты и твои братья. Черный свиток может означать конец вашего легиона, но не конец вашей преданности Терре.

— Ты хочешь, чтобы мы поменяли свои цвета на этот? — я рассматриваю его призрачно-серую броню и касаюсь крылатой капли крови на своем полночно-черном нагруднике. — Да я скорее умру, чем сдамся.

Если Сангвиний больше не с нами, и мы потерянные сыны… тогда сбросить с плеч наши отличительные черты подобно тому, как некоторые сбрасывают плащ — это было бы величайшим оскорблением его памяти!

— Ты не понимаешь.

— Я понимаю, — я надвигаюсь на Рубио, но он не отступает ни на шаг. — Я говорю от имени всех своих братьев. Мы отказываемся от твоего предложения.

К его чести, он не стал попусту тратить силы, пытаясь уговорить меня.

— Отлично. Но у меня к вам есть одно последнее требование, — псайкер вложил меч в ножны и протянул мне вокс-модуль. — Ваши корабли на орбите, сторожевая флотилия… Я передал им приказ Малькадора рассредоточиться и убрать цвета легиона…

Я улыбнулся, и гордость переполнила моё сердце:

— Но они не подчинились?

В этот момент люди — команды и офицеры — напомнили мне, что не обязательно быть легионером, чтобы быть легионом.

— Капитаны кораблей отказываются выполнять приказы Сигиллита без твоего разрешения. Аркад, ты должен сообщить флоту, что он свободен от присяги Кровавым Ангелам.

— Этому не бывать, — я слышу шаги. Стук керамитовых сапог по камню, воины выстраиваются в ряд за моей спиной. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть лица, но вижу лишь скрывающие их шлемы.

И их броню…

Они больше не носят кроваво-красные цвета нашего легиона. Темный слой чернильной краски покрывает их доспехи, делая их похожими на мои. Единственно, что осталось красным, так это две скрещенные полосы на груди и наплечниках. Две багровые линии, словно кровавые раны.

Их привел Нагал.

— Если мы и вправду рота мертвых, — нараспев произносит он, — то так каждый, кто посмотрит на нас, поймет это.

Моя гордость растет, и я вижу вопрос в глазах Рубио, когда поворачиваюсь к нему.